«Что ты знаешь о моих долгах?» — подумала Ма и выскочила из юрты.

На дворе раздался гром барабанов. Ма надеялась, что встретит на площади

Талавира. Он даст еще крови, и у них все получится. Она хаотично размышляла, стоит ли взять тулпара или лучше идти пешком, что понадобится из запасов. Ма ругала себя за опрометчивость. Столько лет она мечтала о бегстве, а когда настал момент, оказалась не готова.

На Майдан стекалась толпа. Буря оставила отпечаток и на бешеном Дереве

боли. Мертвая древесина превратилась в кучу пульсирующих мышц и воняла, как оббеленная туша. Вместо колючек из окровавленных жил выпирали сломанные кости.

Из них сочился навоз. От ствола по земле расходились трещины, из них торчали окровавленные корни. Дом Серова нависал, заслоняя солнце. Вверху сверкнуло единственное уцелевшее окно. Ма на мгновение вспомнила о жене Геры. Долгие тринадцать лет она передавала ей странные лекарства из яда ана-арахны, позволявшие долго не спать.

Ма сосредоточилась на происходящем в каменном кругу под деревом.

Там готовился жертвенник. Проходя мимо, каждый житель поселка бросал в будущий костер что-то свое. Илогоголовый Аслан швырнул деревянный стул без одной ножки, тети Ниязи Фат и Ленур притащили кофейного столика, Каменное

Ребенок бросил листок с нарисованной куклой. Пришел даже Гриша

Сладкий, живший в самой отдаленной юрте и редко приобщавшийся к общему собранию.

Но Андыр-Шопай позвал его. Вокруг Гриши вечно кружило несколько десятков бледных и словно пьяных пчел. Ма заметила набухшие фистулы на руках и лице мужчины. Пчелы жили у него под кожей. Гриша положил горшок с беловатым медом и отошел подальше.

Несколько мужчин во главе с Герой Серовым закатили в кучу огромного черного котла. Каждый налил туда свою воду. Это были сотни глотков. Ма очаровало зрелище. Столько воды она видела только до Вспышек. "Надо не забыть губку сюнг", — подумала Ма.

Люди занимали друг друга, чтобы получить лучшее место у будущего костра. Ма увидела Шейтана. В нескольких шагах от него вспыхнули глаза Джина. К ее удивлению, Саши Бедного не было. Как большая гора, выплыла в первый ряд тетя Валька. Барабаны снова вздрогнули и зашлись в бешеном ритме. Толпа закричала:

Оп, оп, Андир-Шопай,

Вместо суета дождя нам дай.

Приди-приди, забери

Все болезни этой земли.

Рядом промчался Ниязи, Ма едва успела схватить его за руку.

— Где Бекир?

Мальчик-лисенок показал куда-то через котел.

— Приведи Полномочного.

Ниязи недовольно взглянул — его лишали зрелища, — но покорился

и скрылся в толпе.

Под всеобщее улюлюканье на Майдан вышла Черная Корова. Из ее темных волос выглянул Забувайко. Девочка расчесала пальцами прядь, коснулась треугольника на шее и подняла круглые темные глаза. У них мелькнуло удивление.

Девочка неуверенно улыбнулась. Она будто впервые поняла, где она и что происходит. Ма не разглядела ее в юрте Тети Вальки, а теперь, в ярких лучах света, лицо девочки показалось знакомым. А слишком наивная беззащитная улыбка, которая ежесекундно могла взорваться беззаботным заразительным смехом.

Почему-то в последнем Ма не сомневалась.

Оп, оп, Андир-Шопай,

Где прячешься, Мамай?

Толпа кричала. Гера Серов под общий вой облил кучу хлама жиром и поднял факел. В воздух поднялся столб дыма. И тогда Ма заметила

Бекира. Слава Деви, удар Дерева Боли его не изменил. Парень стоял на границе человеческого круга — натянутый, как струна. Мама подошла и коснулась его спины. Бекир взглянул на нее. В его глазах была боль.

— Ты цел? Мне сказали, тебя ударило Дерево Боли.

— Сейчас они бросят ее в котел, Ма, — голос Бекира треснул.

У нее сжалось сердце. Ему нечего было ему сказать, потому что, как и он, не знала, как спасти девочку. И вопрос был не в Черной Корове. Жители Ак-Шеих хотели крови. За все страдания: за войну, за Вспышки и болезни.

Сегодня они были теми, кем их видели люди за пределами Дешту.

безумными чудовищами. Они точно не собирались отказываться от своей жертвы. Еще, чего доброго, затянут в котел и Бекира. Еще один неизменный ребенок.

— Мы должны уходить. — Мая потянула его за руку.

Бекир только покачал головой. Никакая сила не сдвинет его. Он не уйдет без девочки. Мать заметила, как парень подобрал большой камень. Ей хотелось извлечь его отсюда, защитить, скрыть от всего.

— Стойте! — во весь голос закричала Ма и начала расталкивать толпу. Люди узнали официальный врач Ак-Шеих и расступились, пропуская в центр, пока она не оказалась рядом с Герой Серовым. Вода в котле уже заблестела.

Ма почувствовала жар и неуверенность. Но за спиной стоял Бекир.

— Разве мы не дождемся Азиза-бабы? — спросила Ма. — Разве бей старейшина?

Серов поднял посоловелые глаза. Сейчас больше чем когда-либо он напоминал большую откормленную лягушку. Зоб на горле вздрогнул. Его губы скривились, а засаленный картуз сполз на ухо. Он поднял руку.

— Пусть говорит, — вмешалась тетя Валька.

— Сейчас не время для Андыра-Шопа. Только прошла буря. И… — Ма зашпорталась, не зная, как правильно завершить, набрала в легкие воздух и выкрикнула так, чтобы было слышно подальше: — Недалеко видели Старших Братьев.

Толпой пробежал рокот. Кто-то вскрикнул. Ма удалось завоевать их внимание.

— Нет! — вскричал Гера. — Буря — это гнев Бога Вспышек. Он требует жертвы. Неизмененный ребенок должен поделиться с нами своей благодатью. Хотите ли вы, чтобы за каждым из вас пришел джадал?

Люди зашумели. Но Ма увидела, что некоторые уже начали беспокойно оглядываться. Старшие Братья пугали больше, чем джадал.

— А ты, — Гера неожиданно направил в ее лицо грязный палец, -

имеешь своего неизмененного. Потому ты чиста. Поэтому тебя не задело в эту бурю? А он,

— теперь Гера указал на Бекира. — Его ударило Дерево. Это все видели. Почему его не засолило?

Головы закивали. В глазах снова начала разгораться ярость. Месть — вот чего